— Что, вредный чертенок, добился-таки своего?

— Еще скажи, что тебе не понравилось, — съехидничал я, затаскивая ее на себя сверху.

— Вот еще! — как-то непривычно-хищно усмехнулась… мышка, и укусила меня за нос! Не сильно. Потом снова хихикнула, поерзала на мне и щелкнула по многострадальному носу пальцем. И только потом чмокнула… в нос. — Не все тебе одному кусаться, — удовлетворенно объяснила она свои действия.

Я убрал с ее лба прядь волос, положив ладонь на затылок притянул к себе, снова целуя.

Алена жадно ответила, явно не собираясь ограничиваться только поцелуями. Она ерзала и терлась об меня, провоцируя и возбуждая. А мои губы страдали — или наслаждались? — от ее довольно хищных укусов. Оторвавшись от меня, мышка положила ладони на плечи, прижимая к кровати, и посмотрела на меня сверху вниз, откинувшись. Чуть прищурила один глаз в своей обычной смешной манере.

— Думаешь, это ты меня… поймал? Фиг вам, чертячий господин, это я тебя… поймала… догнала… взяла в плен… и теперь… никому не отдам! — она наклонилась и, между своими откровениями, целовала от шеи… все ниже и ниже… целовала и покусывала, постепенно спускаясь на грудь, пока не захватила губами напрягшийся сосок. Теперь была моя очередь стонать и выгибаться от ее ласк. Отдаваться… уже привычно… и вместе тем очень сильно по-другому… ведь теперь она не просто гладила, стараясь сохранить между нами хотя бы какую-то дистанцию… нет, теперь она как будто бы хотела отыграться за все те вечера, когда сдерживалась, ограничивала себя… зачем-то…

Она целовала и покусывала все мое тело, ставшее вдруг одной сплошной эрогенной зоной… Я просто растекался стараясь не спугнуть, даже руки за спину спрятал. Хотя так и хотелось снова наброситься, улечься сверху, запихнув ее под себя… удерживая ее руки своими… захватить инициативу… но я стоически терпел, наслаждаясь, потому что видел как Алене нравится то, что она делала. Причем у меня даже намека на ощущения не проскальзывало, что она меня использует. Нет! Она тоже смотрела на меня, проверяла мою реакцию, она хотела доставить мне удовольствие.

Поцелуи, сменяясь осторожным покусыванием, спускались все ниже, горячее дыхание уже обжигало кожу на животе… и тут она, по-кошачьи мурлыкнув, лизнула, прочертив длинную дорожку от пупка к паху… и подула, резко сменив раскаленные прикосновения на влажный холодок, как стрелка направленный вниз.

Все внутри меня напряглось, как натянутая тетива, выгнулось навстречу ее рукам и губам…

Но тут она вдруг остановилась и посмотрела куда-то в сторону. Я даже сначала решил, что ей опять Светлый померещился… Но нет, это миадерпиан перебрался поближе и следил за нами своим единственным, черти ему его выколи, глазом.

Алена, нежно поцеловав меня в живот и тихо выдохнув: "сейчас вернусь, чертенок, жди меня", соскочила с дивана, подхватила отчаянно пискнувшего шпиона-извращенца, скрылась с ним за дверь и провела с ним очередную занимательную беседу. Ее аргументы примерно совпадали с моими пожеланиями: "глаз оторву", "глаз откручу", "глаз на желтую шкалу натяну"… Пожелав миадерпиану заполняться там, где его бросили, мышка вернулась, чему-то хитро улыбаясь, но направилась не к дивану, а к шкафу…из которого извлекла смазку и дилдо, бесы его на счастье разбей. Алена немного повертела его в руках, причем так задумчиво, словно примеряясь, обо что бы эффектнее грохнуть. Потом посмотрела на меня:

— Глазастый извращенец долги требует, — пояснила она, присаживаясь рядом и погладив меня рукой по животу. — И есть у меня мысль одна… как нам и рыбку съесть и… кхм… долги отдать.

Ну да, хаискорт! Мы же вчерашний вечер пропустили. Так что сегодня и правда, время возвращать долги. Так что меня ожидал привычный и даже в чем-то приятный процесс. Вот вчера в образе фурии мне было почти страшно, если миадерпиан будет настаивать…

— То есть ты нацелилась поиметь меня в зад с утра пораньше? — хмыкнул я, глядя на довольную мышку.

— Ага, — совершенно не смущаясь, кивнула она, влезая на диван коленками. — Но только одним… эмн… твоим задом я ограничиваться не собираюсь. — Мышка хитро хихикнула: — Мы будем невоздержанными и попробуем использовать все твои полезные части. Лежи, как лежишь, только ноги согни в коленях.

Судя по настрою Аленки, меня ждут незабываемые ощущения, надо только заставить себя расслабиться и получать удовольствие….

И предчувствие меня не подвело! Когда тебя одновременно имеют в зад, а ты… ну или опять же тебя, потому что мышка была сверху… короче и естественно, и противоестественно… и еще можно руками красивую женскую грудь погладить. А еще можно же целоваться, если Аленка наклонится немного. Просто одной рукой она почти постоянно двигала дилдо, а второй — гладила меня… Поэтому приходилось ее поддерживать, чтобы она не соскочила… такая возбужденная, активная… наездница…

Не знаю почему, но происходящее дико меня заводило. Если бы не магическое ограничение, я бы кончил быстрее, чем в первый раз, хотя обычно у меня все наоборот. Меня просто разорвало изнутри, как только Алена разрешила кончить. Но, сначала, я успел опять ощутить ее оргазм. Никогда раньше не задумывался, кончила ли моя партнерша или нет — главное было чтобы кончил я. А тут… тут вдруг заметил, как это приятно и… как красиво.

Алена:

Я вчера себе, перед тем, как заснуть, дала слово, что если мне вернут моего чертенка, я перестану упираться, прятаться от себя самой, и… помогло!

Надо честно себе признаться, что у моей стойкости было много разных причин, и не все они такие уж благородные. Сейчас, лежа рядом со счастливым и умиротворенным чертиком, такая же счастливая и умиротворенная, я полностью отдаю себе в этом отчет.

А дело в том, что я тупо и примитивно… боялась. Боялась слишком привязаться к этому, блин, почти идеальному для меня вредине. Почему-то мне все время казалось, что он со мной ненадолго. Рано или поздно мы придумаем, как разобраться с этими идиотскими свитками и глазастыми градусниками, и чертенок уйдет в свой мир… свободным.

Я и сейчас так думаю, но больше не собираюсь отказываться от счастья сегодня только потому, что завтра оно может кончиться и мне будет больно. Все равно будет. Так что буду жить сейчас, наслаждаться и радоваться, а потом будь что будет.

— Чертенок, а какие у вас еще оборотни бывают, кроме хорь… фурий? — я не выдержала и хихикнула, вспомнив пушистую лапочку в такой трогательной "полумаске". Зверюг из него вышел очень красивый. Черно-шоколадной расцветки с белыми подпалинами и светлым узором-маской на моське. Так бы и затискала… ну нет уж, человек мне все-таки нравится больше. В смысле, человеческий облик. И тискать тоже приятно, и… кое-что другое.

Владис посмотрел на меня обиженно. Наверное, вспомнил, как я вчера веселилась при виде его гордого феерического фуирически зверообраза. Но потом решил сменить гнев на милость:

— Ну, вот мой лучший друг превращается… — и он замолчал, опасливо покосившись в мою сторону, — переводчик утверждает, что у вас это зверя называют еж. Он реально страшный и весь в иголках!

Ну, он не зря опасался. Я представила "стррррашного зверя в иголках" так, как его рисуют в букваре: с грибочком или яблочком на страшных иголках. И упала на чертенка в пароксизме дикого хохота!

Потому что воображение пририсовало к огрибоченому ежику зверский оскал, патронташ крест-накрест, пулемет и почему-то малиновую в крапинку бандану. В таком виде ежик шел воевать на медведя, своровавшего яблочко.

Я подвывала в чертенка и поливала его слезами, и не могла внятно объяснить, с чего меня так накрыло.

— Не буду я тебе больше ничего рассказывать, — буркнул он обиженно, при этом поглаживая меня по волосам. — Ты реагируешь… неадекватно, хаискорт! А это мой лучший друг и двоюродный брат.

— Чертенок… ох… прости, я не нарочноооо… — завывала я, ну не могла остановиться и все. — При…охахах…принеси… ноут…хахахаааааааааааа… я тебе похахакажу….уууу….